Gemma
« Ответ #3 : 12 Января 2014, 20:39:02 »
А мне была подарена небольшая по формату, но много и интересно говорящая об "Евгении Онегине".
автор Н.Долинина: "Прочитаем Онегина вместе".
Издана в издательстве "Детская литература" в 1971 году в Ленинграде.
Невероятно интересно: она параллельно с текстом приводит очень интересные комментарии.
Привожу для интереса начало...
ПОСВЯЩАЮ ЭТУ КНИГУ ПАМЯТИ МОЕГО ОТЦА ГРИГОРИЯ АЛЕКСАНДРОВИЧА ГУКОВСКОГО
Глава 1
Всегда я рад заметить разность
Между Онегиным и мной.
Когда мне бывает трудно, я иду на Мойку, 12 — к Пушкину. Вхожу в его квартиру — последнюю квартиру, где он жил и где умер. Пробегаю через комнаты в кабинет, смотрю на его стол, его книги. Потом иду обратно — в одной из комнат висит на стене под стеклом записка писателя Владимира Федоровича Одоевского: "Жуковскому, Плетневу или Далю. Напиши одно слово: лучше или хуже. Несколько часов назад Арендт надеялся". Арендт — это врач, лечивший Пушкина. Я знаю, мы все знаем: Арендт надеялся зря. И все равно, все равно эта записка чем —то помогает мне: я вижу за ней друзей, любящих Пушкина, вижу его — измученного, раненого, умирающего человека — и этого человека я люблю.
За что люблю? За веселье, и мудрость, и грусть, и благородство. За верность той мечте о свободе, которую он пронес через нелегкую свою жизнь. За умение чувствовать себя счастливым даже тогда, когда это очень трудно. За то, что он любил людей и умел дружить с ними...
Первая страница романа в стихах "Евгений Онегин" — посвящение:
Не мысля гордый свет забавить,
Вниманье дружбы возлюбя,
Хотел бы я тебе представить
Залог достойнее тебя...
Пушкин посвящает "Евгения Онегина" своему другу Плетневу. Есть ли, может ли быть на свете лучший подарок, достойнейший "залог дружбы"? Для Пушкина так высока его дружба, что и этого подарка мало. А "Онегин" — вся его жизнь:
Небрежный плод моих забав,
Бессонниц, легких вдохновений,
Незрелых и увядших лет,
Ума холодных наблюдений
И сердца горестных замет.
Все вложено в эту книгу: ум, сердце, молодость, мудрая зрелость, минуты радости и горькие часы без сна — вся жизнь прекрасного, гениального и веселого человека. Вот почему я всегда, каждый раз с трепетом открываю страницы, которые прошу вас прочесть вместе со мной.
Кто главный герой романа "Евгений Онегин"? Ответ на этот вопрос кажется вполне ясным: конечно, тот, чьим именем назвал Пушкин свою книгу; конечно, Евгений — кто же еще? Даже Татьяна, даже Ленский играют в романе менее важную роль, а уж тем более Ольга, старики Ларины, соседи — помещики, светские денди, крестьяне... И в школьных учебниках мы читаем: главный герой романа – Евгений Онегин, типичный молодой дворянин начала XIX века. Это, разумеется, правильно: без Онегина и романа бы не было.
Но этот роман не совсем такой, как другие известные нам произведения того же жанра, и не только потому, что он — в стихах. Что-то еще отличает его, скажем, от "Героя нашего времени", или "Рудина", или "Войны и мира". Это "что-то" — постоянное открытое присутствие автора. Он все время здесь, на страницах своей книги. То выглянет из-за плеча героя и улыбнется нам, то поделится своей печалью или радостью, то очень серьезно расскажет о своих мыслях, о своей любви, дружбе, работе...
Вот поэтому для меня главный герой романа — все-таки сам Пушкин. Как бы я ни сочувствовала Онегину, как бы ни любила Татьяну, как бы ни жалела Ленского, для меня самым близким и интересным из всех людей в романе остается автор. И можно попробовать, отвлекшись от привычного школьного представления, прочесть роман про Александра Пушкина.
Начало первой главы "Онегина" мы все знаем наизусть с детства: "Мой дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог..." Речь идет о Евгении: это его дядя заболел, его мыслями (даже заключенными в кавычки) Пушкин начинает роман. И вся первая глава, казалось бы, рассказывает об Онегине: его детстве, юности, привычках, развлечениях, друзьях.
Эпиграф к этой главе: "И жить торопится и чувствовать спешит" (Князь Вяземский) — тоже про Онегина, это он "жить торопится"...
Но, если прочесть главу повнимательней, мы увидим, что в ней не один, а д в а героя: Онегин и Пушкин. Им не только уделено почти равное количество строф, мы узнаем о каждом из них очень много — об авторе почти столько же, сколько о герое. Они во многом похожи, недаром Пушкин сразу скажет об Онегине: "добрый мой приятель". Но много у них и разного. Трудно, конечно, сравнивать реально жившего великого человека с другим, созданным его фантазией, а мне все-таки каждый раз, когда я читаю роман, думается: насколько же Пушкин ярче, умнее, значительней человека, которого мы называем "типичным представителем" его эпохи!
В то время, когда он начал писать "Онегина", полагалось начинать большое поэтическое произведение торжественным вступлением, обращаясь к богам. Так, как начал Гомер свою "Илиаду":
Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына...
Или так, как начал Пушкин свою оду "Вольность":
Беги, сокройся от очей,
Цитеры слабая царица!
Где ты, где ты, гроза царей,
Свободы гордая певица?..
Так полагалось. А Пушкин начинает свой роман в стихах совсем иначе. Он берет строчку из знакомой каждому его современнику басни Крылова "Осел и мужик":
Осел был самых честных правил... —
и переделывает эту строчку по-своему. Сразу, с первой же строки, он смело, весело, молодо бросается в бой против того, что устарело, что мешает развитию литературы, что ему ненавистно: против сковывающих писателя правил и законов — за свободу мысли, свободу творчества. Никого он не боится: ни критиков, ни ученых знатоков, ни даже друзей — писателей, которые, конечно, рассердятся на него за подобное начало.
Итак, роман начинается без всякого вступления — мыслями героя, едущего к больному дяде, которого он не знает и не любит, чтобы
Ему подушки поправлять.
Печально подносить лекарство,
Вздыхать и думать про себя:
Когда же черт возьмет тебя!
Одобряет Пушкин такое поведение Онегина? Пока мы еще не можем ответить на этот вопрос. Но дальше, читая роман, мы все узнаем: и что думает Пушкин об Онегине, и как он смотрит на принятые в свете родственные отношения, и какие люди ему по душе, кого он ненавидит и за что, над чем смеется, что любит, с кем борется...
Уже во второй строфе, знакомя нас с Онегиным, Пушкин напоминает и о себе:
Друзья Людмилы и Руслана!
С героем моего романа
Без предисловий, сей же час
Позвольте познакомить вас…
И дальше по поводу того, что Онегин "родился на брегах Невы":
Там некогда гулял и я:
Но вреден север для меня.
Всего несколько строчек сказано о самом поэте, а узнаем мы из них очень многое: поэт жил в Петербурге, но теперь ему нельзя там жить; им написана поэма "Руслан и Людмила", у которой есть друзья, но есть и недруги, об этом известно читателю, знакомому с журналами: ведь вокруг "Руслана и Людмилы" разгорелся литературный бой.
Мы читаем следующие строфы — о воспитании Онегина, о том, что он знал и умел, — и невольно все время сравниваем его с Пушкиным, представляем себе Пушкина. Автор и его герой — люди одного поколения и примерно одного типа воспитания; у обоих были французы—гувернеры; оба провели молодость в петербургском свете; у них общие знакомые, друзья. Даже родители их имеют сходство: Сергей Львович Пушкин, как и отец Онегина, "долгами жил... и промотался наконец".
Но вот Пушкин сообщает читателю:
Мы все учились понемногу
Чему-нибудь и как-нибудь...
Мы ведь знаем, что Пушкин учился в Лицее — самом серьезном и прогрессивном учебном заведении своего времени. Кто же — "все"? И неужели в слово "мы" Пушкин включает себя, Пущина, Кюхельбекера, Дельвига?
Понимать эти строки можно по-разному. Мне кажется, Пушкин имеет в виду не себя и своих друзей, а тех средних петербургских юношей, с которыми ему не раз приходилось общаться в свете. На их фоне Онегин, конечно, мог "воспитаньем... блеснуть". Сам же Пушкин — другой. С того и начинается отличие автора от героя, что уже в лицейские годы Пушкину было доступно многое, недоступное Онегину. "Высокая страсть" к поэзии, овладевшая Пушкиным и его друзьями еще в детстве, чужда Евгению:
Не мог он ямба от хорея,
Как мы ни бились, отличить.
Лицейское братство, книги, стихи, вольнолюбивые мечты, прекрасная царскосельская природа, романтические увлечения милыми девушками — так прошла юность автора. А герой... В строфах X, XI, XII Пушкин рассказывает о "науке страсти нежной", которую Онегин знал "тверже всех наук":
Как рано мог он лицемерить...
...К а з а т ь с я мрачным, изнывать,
Являться гордым и послушным...
...Как он умел казаться новым...
(Разрядка моя. — Н. Д.)
Поэт находит самые точные, самые убедительные слова, чтобы объяснить, как несчастливо воспитали Евгения: чувствовать, страдать, радоваться он не умеет. Зато умеет, "лицемерить, казаться, являться"; зато, как многие светские люди, умеет скучать, томиться...
Вот как по — разному воспринимают Пушкин и Онегин, например, театр. Для Пушкина петербургский театр – "волшебный край", о котором он мечтает в ссылке:
Услышу ль вновь я ваши хоры?
Узрю ли русской Терпсихоры
Душой исполненный полет?
А Онегин "входит, идет меж кресел по ногам, двойной лорнет, с к о с я с ь, наводит на ложи незнакомых дам..." А Онегин, едва взглянув на сцену "в большом рассеянье", уже "отворотился — и зевнул".
Почему так? Отчего Пушкин умеет радоваться тому, что наскучило, опостылело Онегину? Мы еще придем к ответу на этот вопрос. Сейчас мы вместе с Евгением вернулись из театра и вошли в его кабинет.
Белинский назвал роман Пушкина "энциклопедией русской жизни и в высшей степени народным произведением". Что такое энциклопедия? Мы привыкли представлять себе при этом слове многотомное справочное издание — и вдруг: тоненькая книжка в стихах! А все — таки Белинский прав: дело в том, что в пушкинском романе сказано так много, так всеобъемлюще о жизни России в начале XIX века, что если бы ничего мы не знали об этой эпохе и только читали "Евгения Онегина" — мы бы все-таки знали многое.
На самом деле, прочтя только двадцать строф, мы уже узнали, как воспитывали молодых дворян, где они гуляли в детстве, куда ездили развлекаться, став взрослыми, что ели и что пили; какие пьесы шли в театре, кто была самая знаменитая балерина и кто самый знаменитый балетмейстер. Теперь нам хочется знать, что покупала за границей и что вывозила за границу Россия XIX века. Пожалуйста: "за лес и сало" ввозились предметы роскоши: "янтарь на трубках Цареграда, фарфор и бронза... духи в граненом хрустале" и многое другое, необходимое "для забав, ...для неги модной". Хотим узнать, как одевались молодые люди, как шутили, о чем думали и беседовали — скоро мы все это узнаем. Пушкин подробно и точно расскажет обо всем.
Еще один вопрос: почему так много иностранных слов в первой главе? Некоторые даже и написаны латинским шрифтом Madame, Monsieur l’Abbe, dandy, vale, roast, roast-beef, entrechat... И слова-то из разных языков: французские, английские, латинские, опять английские, французские... Может быть, Пушкину трудно обойтись без этих слов, он слишком привык к ним, всегда употреблял их? Вот в строфе XXVI он и сам пишет:
А вижу я, винюсь пред вами,
Что уж; и так мой бедный слог
Пестреть гораздо б меньше мог
Иноплеменными словами...
Когда мы начнем читать вторую, третью и другие главы, то убедимся: Пушкину вовсе не нужны "иноплеменные слова", он превосходно без них обходится. А вот Онегину — нужны. Пушкин умеет говорить по-русски блестяще, остроумно, богато — а герой его говорит светским мешаным языком, где переплетается английский с французским и где не поймешь, какой же родной язык твоего собеседника. Более того, Пушкин сознательно, нарочно извиняется перед читателем — а вдруг читатель не заметит "иноплеменного" словесного окружения Онегина! Нужно обратить его внимание на эти слова — иначе читатель недостаточно поймет героя.
