Среди дубрав и нив равнины русской
Окучивал крестьянин огород.
И, бдительно высматривая татей,
На ярмарку повез пеньку и мед.
Теплынь, однако. Солнце так и жарит.
Со лба крестьянин утирает пот,
И деда постоянно поминает,
Преставился он - надо ладить гроб.
Зима пришла, крестьянин торжествует,
На валенки он лапти заменил.
И наковал кузнец хромой с запасом
За зиму много лемехов и вил.
Поджег на радостях овин бондарь плюгавый -
Его корова двойню родила.
И пономарь, не разобравшись спьяну,
Ударил враз во все колокола.
Шуршат за печкой тараканы сонно,
По полу мышка шустро прошмыгнет.
Ворочается бабка на полатях,
Болят у бабки зубы и живот.
Как девкою она парней ласкала!
А на старуху всяк рукой махнет.
И в полудреме мужа вспоминая,
Все от него забытой ласки ждет.
В корчаге пенится настоянная бражка.
Простоволосой девки звонкий смех.
Жужжанье мух и бульканье баклажки,
И очагом овчины пахнет мех.
Степенные ведутся разговоры
О ценах на овес и толокно.
Скрипит несмазанная ось телеги,
И небо - домотканное рядно.
Это ж архивное! Мандельштам- Черепаха
Черепаха
На каменных отрогах Пиэрии
Водили музы первый хоровод,
Чтобы, как пчелы, лирники слепые
Нам подарили ионийский мед.
И холодком повеяло высоким
От выпукло-девического лба,
Чтобы раскрылись правнукам далеким
Архипелага нежные гроба.
Бежит весна топтать луга Эллады,
Обула Сафо пестрый сапожок,
И молоточками куют цикады,
Как в песенке поется, перстенек.
Высокий дом построил плотник дюжий,
На свадьбу всех передушили кур,
И растянул сапожник неуклюжий
На башмаки все пять воловьих шкур.
Нерасторопна черепаха-лира,
Едва-едва беспалая ползет,
Лежит себе на солнышке Эпира,
Тихонько грея золотой живот.
Ну, кто ее такую приласкает,
Кто спящую ее перевернет?
Она во сне Терпандра ожидает,
Сухих перстов предчувствуя налет.
Поит дубы холодная криница,
Простоволосая шумит трава,
На радость осам пахнет медуница.
О, где же вы, святые острова,
Где не едят надломленного хлеба,
Где только мед, вино и молоко,
Скрипучий труд не омрачает неба
И колесо вращается легко?